Киллер из шкафа - Страница 34

— Или не случайно. Ведь мы с тобой в случайности не верим? Не так ли? А если не случайно, то, значит, что-то искали.

— Что?

— Не знаю. Вероятней всего, то, что принес с собой или мог принести с собой Лукин. Скорее всего что-то не очень большое, что-то компактное, что можно с собой таскать. В карманах или сумке... А впрочем, даже меньше! Много меньше!

— Почему меньше?

— Потому что после второго эпизода на Агрономической был морг! Куда они пришли... Зачем пришли? Что им могло понадобиться в морге, кроме покойников? И зачем им могли понадобиться покойники, которые ни сумок, ни карманов уже не имеют? Которые уже ничего не имеют, кроме одних только себя... Зачем им могли понадобиться покойники?

— Может, они решили изъять тела? Чтобы их по-человечески похоронить?

— Может, и тела. Только не для того, чтобы похоронить. Вряд ли они настолько сентиментальны, чтобы лишний раз оставлять следы ради соблюдения ритуалов, которые покойникам уже ни к чему. Не для похорон они приходили. Для поиска. Для того же, для чего два раза приходили на Агрономическую. Они что-то искали...

— У покойников?

— У покойников. Или в покойниках!

— В покойниках?..

— В них. Они искали что-то такое, что можно спрятать на теле. Вернее даже сказать, в теле. Во рту или... В последний момент спрятать, когда в дверь ломятся враги. Что-то вроде микротайника, шифровки или... Или ключа. От дверцы, за которой спрятано то, что необходимо преследователям. Вполне может быть, что ключа... Убедительно?

— Вполне.

— Тогда вот что, Иван Михайлович, отработай-ка ты тот самый морг. Ну, где последняя перестрелка была. Только как следует отработай. С пристрастием. С проверкой самых незначительных на первый взгляд деталей. Не может быть, чтобы его работники ничего не знали. Хоть даже в дым пьяные были. Не верю я в их невменяемость. Хоть убей, хоть в тот же морг помести — не верю. Должны они были что-то видеть, что-то слышать или с кем-то говорить. Узнай. И как только узнаешь, дай мне знать. Морг — это новая ступенька в нашем с тобой расследовании. Возможно, одна из самых важных ступенек.

Глава двадцать шестая

Папа встретился со своим старинным, двадцатилетней давности, приятелем. Приятель служил в милиции, но не опером, и даже не следователем, и даже не начальником райотдела. Он служил в самом министерстве не на самой последней должности. И был вхож в самые высокие кабинеты.

У Папы было несколько таких приятелей, он поддел их на крючок еще в бытность их студентами юрфаков, и прослеживал, и помогал некоторым на протяжении всей их карьеры. Папа заранее знал, кем он будет, и поэтому заранее мостил дороги в правоохранительные органы, болтаясь в свое время по юридическим общагам, ссужая обездоленным студентам деньги, кормя и поя их на дармовщинку водкой. Ссужал деньгами и поил он одновременно десятки студентов. И потому везде был своим парнем, которого любили и прихода которого ждали. Большинство тех студентов канули в Лету. Не доучившись, вылетели из института, ушли в адвокаты и участковые, спились, поменяли профиль работы, эмигрировали, умерли и пр. Но несколько выбились в люди. В чем им оказал посильную помощь их старинный, еще по общаге, приятель. Из этих нескольких двое продвинулись в министерство. В общем, не зря Папа не жалел водки. Не зря сеял зерна. Пригодилось. Проросли зерна. Высоко проросли. Под самое небо.

Этого приятеля он взял на изнасиловании. Он заявился в общагу с дюжиной бутылок водки, сказав, что у него день рождения. С двумя приятельницами пришел. Водку поставили на стол. Приятельниц посадили на кровати, пододвинутые с двух сторон к столу. И стали праздновать. Вначале красиво — с тостами, музыкой и тихими танцами. Потом, когда была выпита почти вся водка и съедена вся закуска, безобразно — с иканиями, блевотиной, падениями лиц на стол и тел на пол, ссорами, слезами и угрозами.

Утром выяснилось, что участники празднования дня рождения совместными усилиями изнасиловали двух приведенных именинником приятельниц. По-всякому изнасиловали. В том числе в извращенной форме. По поводу чего оказавшиеся несовершеннолетними и оказавшиеся девственницами приятельницы белугами ревели в углу.

— Как же это так получилось? — недоумевали протрезвевшие студенты.

— Да уж случилось, — возмущался именинник. — Я думал, их в порядочное общество веду, а случилось вон как.

— А может, и не было ничего?

— Как же не было? Если было! — орали и плакали коллективно изнасилованные девственницы. — Что нам теперь делать? Что родителям говорить? А-а-а-а?!

Студенты пожимали плечами и прятали друг от друга глаза. Потому что были не просто студентами, а студентами юрфака. И лучше, чем кто-либо, знали, что на языке закона ночное празднование дня рождения называется групповым изнасилованием с отягчающими обстоятельствами. Потому что несовершеннолетних и в извращенной форме. По совокупности до десяти лет общего режима.

Вот тебе и именины!

— И что теперь будем делать? — прозвучал неизбежный в таких случаях вопрос.

— Может, жениться?

— Не хотим мы на вас жениться! На всех! — хором завопили изнасилованные подружки.

— Не можем мы на них жениться. Они несовершеннолетние.

— А что тогда?

— Не знаю.

— Я папе скажу! — выла одна из девиц.

— А я маме! — вторила ей другая.

— Кто у них родители? — спросили студенты.

— Папа — полковник в КГБ. А мама в милиции работает. Слышь, скажи, кем у тебя мать работает?